—Роман, в ТЮЗ приходят с самыми разными целями. Для чего шёл ты?
—У меня была конкретная цель — стать актёром. Потом, конечно, границы расширились и мне захотелось сказать своё слово не только как актёру, но и как драматургу. Вставить, что называется, свои пять копеек. И вот тут-то всё и завертелось-закрутилось.
—Почему ты выбрал Андерсена, что-то из детских воспоминаний?
—Да, естественно. Все мы родом из детства. Но, Андерсен актуален не только в детском возрасте. Во взрослом восприятии он раскрывается иначе, не так как в детском. Когда скульптор Собю принёс ему макет памятника, где Андерсен был окружён детьми, Андерсен попросил убрать детей, в числе прочего он сказал «…Мои сказки предназначены взрослым, а не одним только детям, которые схватывают лишь второстепенное, в то время как до конца понимают их только взрослые. Наивность — неотъемлемая часть моих сказок, но юмор в них лишь приправа…» Андерсен никогда не считал себя исключительно детским писателем, хотя со временем и, наверное, с некоторым сожалением стал подозревать, что именно сказки принесут ему всемирную славу. Сам он говорил о своих сказках вот что: “Сказочная поэзия – это самая широкая область поэзии, она простирается от кровавых могил древности до разноцветных картинок простодушной детской легенды, вбирает в себя народную литературу и художественные произведения, она для меня представительница всякой поэзии, и тот, кто ею овладел, может вложить в нее и трагическое, и комическое, и наивное, и иронию, и юмор, к услугам его и струны лиры, и лепет ребенка, и речь естествоиспытателя”. Я с детства был очарован этим сказочником. До сих пор помню ту радость, которую испытал вернувшись после летних каникул: на столе лежала толстая книга сказок и историй Андерсена. Она до сих пор хранится и является самой любимой книгой, хотя после того я собрал полное собрание сочинений великого датчанина в хорошем издании, но, первая любовь — незабываема. Так что — детство всему виной.
—Ты решил войти в соавторство с Великим сказочником, не было ли страшно и почему появилась сама потребность внесения изменений?
—Я решил показать то, что представлял себе, как бы продолжая и немного раскрывая сюжет в первую очередь для себя. Страшно не было, потому что ещё до написания пьесы, я её всю просмотрел в голове. Вот как в театре. Я видел картинки, знал кто от куда выйдет и даже какая музыка где звучит, потому-то сложностей в написании и в постановке не возникло. А потом, я ведь ничего плохого не сказал и думаю что Ханс Кристиан меня простил за некоторые вольности.
—Как встретил сказку коллектив? Ты помнишь читку?
—Конечно помню. Встретили с радостью. Всем хотелось работы. Чего-то нового. Ребята загорелись этой идеей и для меня это было важно. Я видел как у них глаз горел, как они искали своих героев внутри себя, как сочиняли биографии образов. Это была самая трудная, но прекрасная работа.
—Сегодня в киноиндустрии детских сказок царят сиквелы. Успешные, а иногда и не очень успешные, но запомнившиеся детям, сказки получают свое продолжение в виде сиквелов. Можно много говорить и даже спорить о корректности этой практики, тем не менее, ты не считаешь, что театр мог бы воспользоваться этим приемом, ведь детская аудитория к нему привыкла?
—Не знаю даже что и ответить. Как правило это весьма неудачные попытки. Мультфильмы скучные какие-то получаются, какие-то искусственные, не живые. Хочешь что-то сделать — придумай сам или же поставь классику. Но подавать классику надо раскрывая её вторую сторону, третью, четвёртую.. Там столько пластов — что просто мама не горюй. А все идут по какому-то примитивному пути — скучно. А вот в театре… в театре можно ставить оригинал, или же что-то по мотивам — это будет всегда интересно. Не обязательно обряжать сюжет и героев в ультрамодную форму, просто если тебе есть что сказать — говори, а если нет — не занимайся ерундой.
—Было бы некорректно спрашивать тебя о любимых актерах в этом спектакле. Но, поскольку ты один из авторов сказки, было бы интересно узнать, если ли у тебя персонаж-фаворит? Такой персонаж, который, как тебе самому тебе кажется у тебя «получился»?
—Мне кажется что все персонажи получились. Но люблю Женю Жиляева (он играет Ганса, как бы самого сказочника, а может быть и меня) — он всё время что-то ищет, что-то новое находит. Все артисты работают честно и каждый по-своему мне интересен. Никого не хочу обидить, потому что мы с ребятами сделали этот спектакль вместе и положили много сил. Хотя, самый любимый персонаж в этом спектакле всё-таки есть — это Бах. Его музыка звучит в спектакле — он прекрасен.
—Ром, времена сейчас довольно прозаичные, места для сказки остается мало. Даже та индустрия детских мультфильмов и кино скорее трансформирует сказку в бытовое развлечение. Бесконечный поток сказочных образов, который льется потоком на ребенка с детских телеканалов. Сказка становится привычной развлекательной повседневностью. Нет ли у тебя ощущения, что сказка уходит и удается ли театру как-то сопротивляться этой тенденции?
—Мне кажется сказка никуда не уходит. Я это вижу. То что льётся с экранов — одноразовые поделки. А настоящая сказка — она вечна.
—Я думаю, что ты со мной согласишься, что технологически театр не может конкурировать с современным кино. Даже, если говорить о самых удачливых с точки зрения финансирования театрах. Что остается театру в этих условиях, за счет чего он может конкурировать?
—Да, согласен, но ему не надо конкурировать — это совсем другой жанр. Это другое. Знаешь, это как живопись и фотография — и там и там есть мастера и поклонники. Театр конкурентоспособен до тех пор, пока он искренен, честен со своим зрителем. В кино, особенно сейчас, видна неправда. И зритель это видит и потихоньку перестаёт доверять тому или иному режиссёру. Так же и в театре.
—Роман, спасибо за беседу. В завершение хочется задать стандартный вопрос: какие планы на будущее? Нет желания продлить, так сказать, связь с Андерсеном?
—Есть, конечно. Изначально была задумка сделать первым актом сказки «Свинопас» и «Ноый наряд короля», а вторым…. Ну, не буду пока говорить, потому как вещь ещё в работе. Вот когда закончу — тогда узнаешь. Спасибо за интересные вопросы.