Курянам не дали замерзнуть

Костик Огнева

На днях в театре «Ровесник» авторы спектакля «Костик» совершили открытие, которое вырывается из области приятного времяпровождения, точнее, никогда к таковой и не относилось. Более того, стоит предупредить будущих зрителей: будет больно. Но это как прививка – от страшных недугов. Один из них – оледенение сердца…

Свою публику находят самые разные спектакли, вплоть до откровенного балагана, но иногда ловишь себя на мысли, что без самого занимательного представления прожить можно, но порой невозможно – без самой заурядной акушерки или сантехника, хлебопека, воспитателя в детском садике (кстати, такова «мирская» профессия актрисы «Ровесника» Елены Поповой, о которой речь впереди)… Или без волонтера из братства (рука не поднимается написать: «объединения») «Лиза Алерт».
При чем тут пропавшие без вести? Дело в том, что завязка у пьесы Марии Огневой проста, как реплика о чьем-то розыске в новостях из телевизора, работающего где-то в соседней комнате. И – жутка, как если бы в этом сюжете вдруг резанула слух фамилия близкого человека. «Костик» – это имя парня, которого ищут – живым или мертвым – его мама и девчонка-подруга. Ищут несколько бескорыстных чудаков (они предстанут в финале постановки на экране, в документальных кадрах). А вот «ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы…» – это, увы, из другой истории. Фотограф, точнее, оператор, не дрогнув ни одним мускулом, будет снимать, как мама Костика, Светлана Викторовна, публично распинает виновницу (как она считает) своей беды Алену. С таким же каменным лицом мелькнет санитарка морга. А полицейских автор даже не удостоит появления на сцене: только прозвучит их приговор, что дело-то – «висяк»…
Кого только не встретишь в маленьком, но всегда шумливо-переполненном зале «Ровесника», спешат на спектакли и многие сотрудники правоохранительных органов. Конечно, увидев страдания Светланы Масляковой, услышав ее леденящие кровь вопросы в никуда, они не смогут не стать человечнее, не смогут уже прятаться от людских кровоточащих ран за инструкциями и параграфами. Но – о чудо! – и вообще каждый из нас, независимо от профессии, после часа с небольшим в многоликом и пронзительно молчащем зале выйдет другим человеком. Здесь происходит священнодействие, во имя которого рожден театр, которое только и оправдывает право театра на существование. И еще: искусство – это всегда преодоление планки, вознесенной до тебя. Когда местные «поэты»-графоманы читают собственные вирши у подножия бронзового Пушкина, это выглядит столь же жалко, как если бы они решили прыгать в высоту возле памятника Сергею Бубке в Донецке. Постановщик Игорь Селиванов-младший переписал рекорды дважды: когда разыскал малоизвестную пьесу и когда воплотил ее с двумя удивительными актрисами и всей ТЮЗовской командой. Даже ручная крыса Игоря Игоревича, по какому-то мистическому совпадению, послужила общему делу… Творцы скрежещуще-будоражащего музыкального оформления, лаконичных, но красноречивых декораций, осветитель, превращающий девичью комнатку в жуткую мертвецкую или лесную опушку, актеры, изображающие «море житейское», в котором вот-вот скроется навсегда мама Ксотика со своей потерей, – все заслужили рыдающие аплодисменты, особенно пронзительные после напряженного безмолвия зала. И все же особо нужно сказать об исполнительницах ролей.
«Елена Попова» – значится в программке. Но полноте, на сцене кто-то другой, ведь весь театральный Курск обожает Елену – красивую, как Шахерезада, Суламифь и Гюльчатай… А в «Костике» мы видим изможденную женщину, возможно, даже старше заявленного в тексте возраста (за пятьдесят). У нее такой вид, что «краше в гроб кладут». Никаким гримом не отобразить на лице такой муки.
Была в мире судьба, схожая с Костиковой, но реальная – Георгий Ордановский, рок-музыкант из Ленинграда, так же на Новый год, только «старый», и тоже в какой-то поросшей лесом глуши, в какой-то сомнительной и хмельной компании вдруг встал и ушел в зимнюю мглу, бросив напоследок: «Кто хочет, тот догонит». Больше его никто не видел – ни в Питере, нигде. Странное дело: первое, что я вообще узнал об Ордановском, – что его, скорее всего, нет в живых, и оставшаяся после него музыка (хард-рок) не в моем вкусе, а вот поди ж ты, который раз возвращаюсь мыслями к трагическому происшествию, пересматриваю в компьютере чьи-то случайные снимки со станции Семрино, заросшей вековым лесом, и думаю: он, Ордановский, навек остался где-то здесь, под сенью ветвей…
И если так может будоражить участь совершенно незнакомого человека, то что же должна чувствовать мать?! И Елена Попова играет так, что ни о какой игре и не думаешь, а просто врастаешь в кресло и цепенеешь. И всю звериную ярость женщина, оставшаяся без единственного ребенка, вымещает на девушке Алене (первая роль такого масштаба у Арины Сафоновой, – и сразу на зрелом уровне). А та в случившемся не виновата, виновник здесь, как и в тысячах подобных случаев, – алкоголь. Причем слово это даже не произносится: Мария Огнева писала не агитку горбачевских времен. «Ровесник» вот уже более полувека учит молодых курян уму-разуму твердо, но деликатно. Ребята и девчата не только умом, а всей плотью осознают: прежде чем поднимаешь бокал (рюмку, стакан, другую емкость…) в новогоднюю ночь, другую ночь и в любое время суток, – подумай, не станет ли этот глоток спиртного для тебя роковым! Даже глоток один-единственный: ну не «в хлам» же напился маменькин сынок Костик, прежде чем навеки заснуть в лесном сугробе…
Возможно, в окружающей жизни все-таки не все напасти навалились бы на двух одиноких женщин, сначала люто враждующих, а затем ставших самыми дорогими друг другу на свете. Допустим, реальный, а не упомянутый в пьесе начальник «Алексей Петрович» не уволил бы несчастную мать, а гуманно отправил бы в неоплачиваемый отпуск. А деньги за проданную квартиру могли и не стать добычей «экстрасенса», и тогда Светлана Викторовна не повторяла бы лунатически: «Я бомж… я бомж…». И в настоящем детдоме, хочется надеяться, детей не порют за потерянную сандалию. Но тем-то и отличается настоящий режиссер и актер от дилетантов, что предельной открытостью перед той или иной ситуацией, хотя бы столь невыносимой, как в пьесе «Костик», служители Театра дарят такой свет, в котором не видны недочеты и просчеты драматурга. Зато заветная мысль автора просто врастает в наше нутро. «Костик» растапливает сугроб равнодушия, в котором мог бы закоченеть любой из нас – брошенный ли, бросающий… И недаром в финале на подвесном экране, до того мертво отсчитывавшем: «январь», «февраль», «март», – вдруг предстают не выдуманные персонажи, а наши современники – добровольцы-поисковики. Курской сцене очень не хватало такого вот спектакля, воздающего честь героям наших дней. И обе жертвы вдруг предстают Героинями. Это ведь тоже подвиг, – понять друг друга!

Автор: Павел РЫЖКОВ

Газета «Городские Известия» № 4138 от 15 марта 2018
Оригинал статьи: http://www.gikursk.ru/paper/4138/19076/

Добавить комментарий